ОРУЖЕЙНИК

Книга  вторая

Бой без правил

Глава  17

Проснулся я от звука голосов, белого дневного света и холода. Несколько минут пробовал не реагировать ни на первое, ни на второе, ни на третье. Просто лежал, поглубже спрятав лицо в ворот телогрейки. Но сна уже все равно не было. Так... легкое забытье, которое удерживаешь своей волей, стараясь подольше не расставаться со сладким и приятным миром грез.

Что же мне снилось этой ночью? Я попытался вспомнить. Явно что-то хорошее. По-моему, я летал. Нет, не на самолете, а как птица, вернее даже свободней и легче чем птица. И для меня не было границ. Я мог парить над самой травой, а затем отчаянно мчаться к звездам. Да, я мог дотянуться до звезд, даже коснуться их рукой.

— Эй, танкист, вставай уже! Вижу ведь, что не спишь.

Голос Лешего все испортил. Никакого тебе полета, никаких звезд, одна серость очередного безрадостного дня. А вообще-то была одна радость, и звалась она — Лиза. Подумав о девушке, я пошарил рукой рядом с собой.

— Ушла она, — Загребельный, видать, сегодня подрабатывал моим черным гением. Ну, может не черным, а серым, но и в этом приятного было мало.

— Давно? — поинтересовался я, продолжая черепахой втягивать голову под теплый ватный панцирь.

— С полчаса уже. Убежала к Павлу в больницу.

— Угу, — я сонно кивнул, спокойно так кивнул, поскольку именно такого объяснения и ожидал.

— Чего угукаешь? Вставай давай! Каша стынет. Ребята тебе принесли.

— Овсянка? — я скривился, все еще не открывая глаза.

— Почему овсянка? Пшено.

— Пшено это хорошо, — мои губы тронула счастливая улыбка, однако с места я все же не двинулся.

— Ну, если ты отказываешься, то я съем, причем с превеликим удовольствием.

— Не сомневаюсь, — для предотвращения реальной угрозы пришлось наконец прозреть.

Первое что бросилось в глаза, это угли догоревшего костра. Они едва дымились, из чего следовало, что огонь перестали поддерживать еще ночью. Наверняка дрова закончились. Я огляделся по сторонам и впрямь не обнаружил даже намека на хворост и те ящики, которые были здесь вчера вечером.

Следующим объектом изучения стал мой приятель. Леший сидел на соседнем матрасе и, держа в руках маленький карманный календарик, старательно тыкал в него иголкой. Вспомнив далекую-предалекую молодость, в которой еще даже не курсант, а рядовой Максим Ветров отдавал свой патриотический долг Советскому Отечеству, я самым отвратительным голосом старослужащего прогундосил:

— Сколько дней до приказа?

Леший оторвался от своего занятия, поглядел на меня, кисло улыбнулся и отрапортовал:

— Пятьдесят семь, если сегодняшний не считать. А потом все... дембель... всем и навсегда.

Надо ли говорить, что эти слова подействовали на меня как выстрел стартового пистолета. Я тут же сел. От резкого движения в затекшей спине что-то хрустнуло, отчего я негромкой ойкнул.

— Что, прихватило? — участливо поинтересовался Андрюха.

— Если тебе за сорок пять, утром встал и ничего не болит, значит ты помер, — когда-то я слышал эту шутку, и она мне жуть как понравилась, потому как чистая правда, черт ее побери!

Поднявшись на ноги, я огляделся по сторонам. Ертаев сидел на своем матрасе и старательно полировал автомат. Соколовского и Клюева видно не было. Видать и впрямь оказавшись в Подольске эти двое стали тем, что именуется отрезанным ломтем. Ну и хрен с ними!

— Здорово, Мурат! — крикнул я казаху и направился к выходу из помещения, в котором мы провели ночь. Срочно требовалось отлить, да и умыться тоже не помешало.

Проходя мимо Загребельного, я заметил, что календарик, который он терзал, был за 2012 год. Игла истыкала первые дни июля.

— Ты уверен, что сейчас июль, причем именно третье число? — я на секунду притормозил.

— А разве есть какая-нибудь разница? Шестьдесят дней они так и будут шестьдесят, откуда не начни отмечать. Главное, чтоб не сбиться.

— Железная логика, — я кивнул и почти вприпрыжку выскочил в коридор.

Когда я спустился на первый этаж, то чуть ли не нос к носу столкнулся с Димой Устиновым. Староста Дома «Норд-Спринт» застегивая ширинку выходил из туалетной комнаты.

— А, товарищ полковник, приветствую! — с каким-то усталым, глубоко затаенным раздражением поприветствовал он меня. — Тебе случаем не икалось? А то мы тебя всю ночь вспоминали.

— Кто это мы? — я насторожился. Не может быть, чтобы наш вчерашний разговор в штабе так сильно подействовал на местное руководство, что оно не расходилось до утра.

— Мы это я и мои ребята... те, что ночью дежурили.

Нет, не то. От сердца слегка отлегло. Но все равно стало любопытно как, а главное когда это я успел насолить караульным из «Норд-Спринта». Непонятку прояснил сам староста:

— К твоему, Григорич, БТРу столько всяких гадов сползлось... Ужас! Молотили мы их чуть ли не до самого утра. Пришлось даже человек десять на подмогу поднять.

— Тогда с вас бутылка, — тут же нашелся я.

— С чего это? — удивленно выпучил глаза Дима.

— Он еще спрашивает! — я прошел мимо Устинова в туалет и уже оттуда пояснил: — Кто вам помог всю эту нечисть на свет божий выманить? Тебе да твоим парням осталось самое легкое — палками помахать. Тоже еще нашел работу!

Конечно же я шутил, и слава богу Дима это прекрасно понял.

— Ладно уж, остановимся на варианте, что мы в расчете. Просто помогли друг другу. — Устинов дождался пока я вновь появлюсь в коридоре и добавил: — Только ты, Григорич, помой машину все же, а то к вечеру она еще сильнее вонять будет. Тут уж не только наша местная нечисть нагрянет, а даже из-за периметра приползать начнут.

— Помою, — пообещал я.

— Вот и славно, — староста даже посветлел лицом.

— Еще какие-нибудь новости имеются? — я явно намекал на итоги вчерашних посиделок в штабе.

— Да ничего интересного...

Устинов как-то сразу засуетился и стал поглядывать на часы. Из всего этого наблюдательный глаз мог легко сделать вывод, что новости действительно были, да только вот их не всем полагалось знать.

— Заболтался я тут с тобой, Григорич, — Дима как заяц рванул к выходу. — Потом как-нибудь поговорим.

— Беги-беги, торопыга, — проворчал я ему вслед.

В соседней комнатушке стоял бак с кипяченой водой. Выплеснув себе в лицо пару кружек, прополоскав рот, я решил, что утренний туалет окончен. Теперь следовало запихнуть в себя завтрак и поскорее заняться ремонтом машины. Пулеметы, оптика, фары и прочая мелочь, конечно же, будет заменена в «Логове», но все те повреждения, для ликвидации которых потребуется мощность ремонтных мастерских, должны быть устранены именно здесь, в Подольске.

Поприветствовав деда Кузю, который опять занял свой боевой пост, я вновь поднялся наверх. В нашей «спальне» оказался лишь Леший.

— Куда Мурата дел? — спросил я, вытираясь воротом телогрейки.

— Отправил его на разведку, — Загребельный кивнул в сторону грязных, залепленных паутиной окон, за которыми виднелся поселок. — Пусть походит, ознакомится с обстановкой, выяснит кто чем дышит. Если не из Надеждинских резервов, то может хоть из запасов какого-нибудь Дома и удастся кое-чего раздобыть. — Тут Андрюха оговорился. — Я не о соляре, конечно. О жратве. Ведь там, на Проклятых, как я понимаю, особо не поохотишься.

— Скорее на нас поохотятся, — хмыкнул я и посоветовал приятелю: — Ты поосторожней с этим делом, с разведкой я имею в виду. Местное руководство сейчас будет весьма подозрительно относиться к нашему чрезмерному любопытству и праздному шатанию по лагерю.

— Не парься, — Леший хитро ухмыльнулся. — Мурат знает как себя вести, кому и что говорить. — С этими словами Андрюха указал на алюминиевую миску, которая теперь стояла на едва теплых углях костра. — Ешь скорей, а то вообще задубеет. Местные ни хрена готовить не умеют. Ни каша, а клейстер.

Взяв миску в руку, я засунул в рот первую ложку. Пережевывая слегка теплую массу, поинтересовался:

— Слушай, Андрей Кириллович, я все спросить тебя хотел, а Мурат он кто? Чем до войны занимался? Вижу, выправка у него имеется, но не думаю что строевик.

— Наш он... — подполковник ФСБ уточнил: — из нашего ведомства. Ертаева лет пять по всей Средней Азии гоняли. В Таджикистане Мурата янки срисовали. Чуть не угробили. Едва ноги унес. Так что войну он под Москвой встретил, на переподготовке.

— Ну-у-у, теперь понятно почему вы с ним так сроднились. В одном цирке, значит, выступали, два брата акробата.

— Ешь, давай, и не зубоскаль, а то девять часов уже скоро. — Леший подсунул мне под нос циферблат своих часов.

Это точно, время летело как сумасшедшее. Интересно почему так всегда бывает, стоит тебе начать куда-то спешить, и минуты, часы, дни будто сжимаются, спрессовываются, становятся быстрыми и юркими, как тараканы? И, кстати, точно так же разбегаются. Оглянешься, а их уже и след простыл. Один ты ошарашенный и растерянный стоишь, клипаешь глазами и только теперь начинаешь понимать, что уже везде опоздал. Только вот нам сейчас опаздывать было никак нельзя!

Я понял это и поспешил поскорее заглотить последнюю ложку каши. После чего облизнул губы и повертел в руках блестящую миску. Вещь в принципе была хорошая, нечета тому хламу, из которого пришлось запихиваться вчера вечером. Подобрав лежащую около матраса тряпку, я стал старательно вытирать трофеи. Тряпка оказалась та самая, которой спецагент Ертаев драил свой АКС, грязная, вся в пятнах оружейного масла. Ну да не беда! Когда ж это оружейника воротило от запаха смазки?

Ловко справившись с этой работой, я протянул Лешему и ложку и миску:

— На, спрячь к себе в мешок.

Андрюха поглядел на протянутые ему трофеи, потом на меня и скривился.

— Не жлобься, пусти на квартирку бедного человека. У меня ведь ничего не осталось, многолапые все утянули.

— Ладно, хрен с тобой, — Леший взял миску с ложкой и быстро запихнул в вещмешок. — Все? Готов? Больше ничего не желаешь захватить? Матрас, например?

— Остряк! — я первым двинулся к выходу.

Когда мы вышли из здания гостиницы, то обнаружили странное оживление: шум, голоса, туда-сюда шныряли вооруженные метлами и ведрами люди, в воздухе отчетливо смердело паленым мясом. Причина всей этой движухи стала понятна как только мы завернули за угол промкорпуса. Взгляду открылся вид на мой БТР. Вокруг машины копошилось человек двадцать, в основном женщины. Граблями и метлами они соскребали с асфальта расчвяканные тушки слизняков, циклопов, крестовиков и прочей нечисти, которую за ночь намолотили караульные. Пятна на асфальте тут же засыпали известкой или хлоркой. Всю собранную дичь скидывали в большой весело горящий костер. Дров да, пожалуй, и бензина на это дело Подольчане не пожалели.

Я поглядел по сторонам и, не заметив ни одного знакомого лица, вздохнул с облегчением. После этого поглубже втянул голову в плечи и негромко предложил сотоварищу:

— Андрюха, а давай-ка переждем пока они тут все закончат.

— Согласен, — Загребельный кисло усмехнулся. — Мне тоже не хочется общаться с этими «милыми» людьми.

— В больницу что ли заглянуть? — идея возникла не на пустом месте. Мы и так хотели навестить Пашку, узнать о дееспособности Блюмера.

— Почему нет? — Леший согласно кивнул.

По широкой дуге мы обогнули место зачистки и никем незамеченные юркнули в двери больницы. Народа хватало и здесь. Медленно ползали клиенты стационара, на расставленных вдоль стен табуретах сидели пришедшие на прием, привычно перепрыгивая через выбоины в полу проносились медицинские работники. Слышалось шарканье ног, возня, приглушенный гул голосов, детский плач, стук и лязг оброненного неумелыми руками оружия.

Раз уж мы оказались в хирургии, то логично было сперва узнать о судьбе аспиранта. Леший поймал за руку какую-то девчонку в белом халате и по-деловому, без тени заигрывания потребовал ответа:

— Где у вас тут лежачие, те, которые после операции?

— Ой! — девчушка ойкнула и, задрав вверх голову, ошалело вытаращилась на схватившего ее великана.

— Девушка, вы не бойтесь, — Андрюха осознал свою ошибку и отпустил жертву на волю. — Мы тут одного безрукого ищем. Вчера вечером доставили.

— С-сергея, наверное? — санитарка наконец опомнилась.

— Знаете его? — подполковник кивнул.

— Он в третьей палате.

— Живой? — в разговор вмешался уже я.

— Вы прямо такие вещи спрашиваете! — возмутилась санитарка. — Конечно живой.

— И как он?

— Жар у него был. Всю ночь бредил. А сейчас вроде получше уже. Уснул.

— Понятно, — Леший кивнул. — Тогда беспокоить его не будем.

— А рука как? Удалось сохранить? — я вспомнил о том, что Леший назвал Блюмера безруким и санитарка сразу же поняла о ком идет речь.

— Рука цела. Кисть только потерял. Хорошо, что ему первую помощь сразу оказали, антибиотики применили, а то бы не миновать заражения. Гангрена могла начаться.

— Это Блюмер ему должен спасибо сказать, — я ткнул пальцем в своего приятеля.

На этот раз девчонка посмотрела на Загребельного уважительно, почти восхищенно. Тот слегка покраснел и пробубнил:

— Получилось как-то так... Сообразил вовремя.

— А вы правда с упырями сражались? — санитарка переводила взгляд с Загребельного на меня и обратно. — Я их никогда не видела. Страшные наверно?

— Дай бог, чтобы и не увидела, — буркнул я.

— А Сергей как руку потерял? — девушке все было жуть как интересно.

— Люк пытался закрыть, а они его и схватили.

— Ой, смелый какой! — восхищенно воскликнула юная Подольчанка.

— Герой! — подтвердил Леший и многозначительно на меня покосился.

На этом месте наша милая беседа вдруг оборвалась. Одна из выходящих в вестибюль дверей приоткрылась и оттуда высунулась пожилая женщина. Глазами она мигом отыскала нашу собеседницу.

— Татьяна, тебя только за смертью посылать! Ну разве так можно?

— Уже бегу! — девушка поудобней перехватила картонную коробку, которую держала в руках и помчалась на зов.

— Живой, герой наш, — Леший проводил взглядом санитарку по имени Таня.

— Вопрос сколько времени он будет приходить в норму, — в отличие от Загребельного у меня не возникло желания наблюдать за худой задницей этой девчонки.

— А времени у него ровно до нашего отъезда, — когда дверь за санитаркой закрылась, подполковник наконец сосредоточился на серьезном разговоре. — Погрузим в «восьмидесятку» и даже спрашивать не станем. Он нам для дела нужен.

Что ж, я тоже склонялся к чему-то подобному, однако мне все не удавалось сформулировать план так четко и однозначно, как это сделал подполковник ФСБ.

Так как посещать Блюмера сейчас не требовалось, то мы сразу поднялись на второй этаж. Отыскав знакомую палату, я сделал жизнерадостную физиономию и распахнул дверь.

В комнате оказались двое: лежащий на койке Пашка и Нестеров. Милиционер сидел рядом и, судя по всему, что-то пацану рассказывал.

— Привет, болезные! — бодро воскликнул я с порога. — Ну-у-у, вижу вы идете на поправку!

Еще только начиная эту свою бравурную тираду, я уже понял, что раздаю комплименты авансом. Пашка выглядел неважнецки. Болезненная бледность и синие круги под глазами. Рядом с кроватью стояла утка и тазик, на дне которого плавала жидкая белая кашица. Похоже мальчишку только что вырвало.

— Дядя Максим, товарищ подполковник! — Пашка слегка улыбнулся.

— Вот, пришли проведать тебя, — я кивнул майору, быстро подошел к кровати парнишки и взял его руку. Слабенькую надо сказать руку, совсем не такую как раньше.

— Как ты тут? — этот вопрос задал уже Леший.

— Лучше уже. Намного лучше.

В то время как Пашка произносил эти слова, я глядел на Нестерова. Лицо милиционера оставалось каменным. Хмурый потухший взгляд и ни тени улыбки. Я сразу все понял.

— Андрюха, давай, доставай наши камешки. Да не копайся ты!

Я даже не подумал как вплести этот приказ в общую канву разговора. Требовались действия, немедленные действия. Даже если эти кристаллы и не помогают или помогают очень слабо, я все равно должен был попробовать. Может все это и лженаучный подход, но ничего другого для мальчишки я сделать просто не мог.

Когда рука Лешего извлекла из вещмешка знакомый клетчатый узелок, я схватил его и потихоньку подсунул Пашке под голову, причем не под подушку, а именно под саму голову.

— Давит, — пожаловался пацан.

— Ничего. Потерпи, солдат, — приказал я. — Это помогает. Проверил на собственной шкуре.

— А где Лиза? — Загребельный словно искал того, кто умеет обустроить все так, чтобы мальчишке было удобно.

— Убежала куда-то, — за Пашку ответил Нестеров. — Я думал тебя, Григорич, пошла искать.

— Нет, я Лизу не видел.

Не понятно почему в душе у меня стало зарождаться какое-то нехорошее чувство, смутное беспокойство. И вроде бы ничего особенного не произошло, а вот нет же, что-то наваливалось бетонной глыбой, что-то свербело, как старая заноза.

— Ну, убежала так убежала, — похоже Загребельный решил, что девушка отправилась припудрить носик. — А врач? Врач-то приходил сегодня? Что сказал?

— Сказал что не все так просто.

Нестеров говорил, старательно подбирая слова. Милиционер явно пытался не ляпнуть чего лишнего. Однако задача эта была не из легких, если даже не сказать из невыполнимых. Именно поэтому после небольшой паузы Анатолий предложил:

— Может выйдем, покурим? Я бы от пары затяжек не отказался. — Майор перевел взгляд на Пашку и мягко спросил: — Ты как, Павел, полежишь тут в одиночестве минут так пять-десять?

— Ступайте, дядя Толя, — пацан слабо улыбнулся. — Что со мной может случиться?

— Вот и молодец, — Нестеров похлопал Пашку по руке, поправил на нем плед и мимо нас с Лешим двинулся к выходу.

Мы молча последовали за ним. Я прекрасно знал, что майор не курит, а посему понимал, что это лишь уловка и не ждал от предстоящего разговора ничего хорошего. Как только мы оказались в вестибюле, я потребовал:

— Теперь говори!

— Короче, у пацана какое-то осложнение началось или вот-вот может начаться. Диагностической аппаратуры, сами понимаете, нет, поэтому врачи точно сказать не могут.

— Цирк-зоопарк! — я зарычал в бессильной ярости.

— Но сделать-то что-то можно? — пока я душил в себе растерянность и гнев, подполковник ФСБ думал.

— Медикаменты нужны. Какой-то лазикс или маннитол. Маннитол, говорят, намного лучше.

— А его конечно же нет, — Леший понял это по интонации милиционера.

— Уже давно закончился.

— И что делать? — вопрос задал уже я.

— Можно попробовать найти. Говорят, аптеки на окраинах города еще не все перетрясли.

— Откуда ж нам знать где эти аптеки находятся? — пробурчал Загребельный. — Мы же не местные.

— Значит следует срочно найти местных.

Я резко развернулся, чтобы кинуться к лестнице и тут увидел ковыляющего по коридору мужчину. Это был сосед Нестерова и Пашки, тот самый высотник-язвенник. Борис... Очества я не помнил хоть убейте, да это сейчас было и неважно. Какое сейчас нахрен отчество!

— Боря! — я пулей кинулся к нему. — Ты ведь из Подольска, верно?

— И вам доброе утро, — высотник вдруг надумал поучить меня хорошим манерам. Прямо сказать не вовремя надумал. Глядя на его сытую довольную рожу, у меня прямо крышу сорвало.

— Да я тебя, падла, сейчас по стене размажу! — я скинул с плеча автомат. — Отвечай, когда спрашивают.

Видать в моих глазах и впрямь сверкнуло что-то уж очень кровожадное, поскольку язвенник мигом переменился в лице и попятился.

— Стоп-стоп, Максим, — Леший схватил меня за плечо. — А ну, охолонь! Ты чего человека пугаешь? Он ведь не знает, что мы очень спешим, что дело у нас важное, а не какая-то там пустая болтовня, что мы обращаемся к нему, как к местному, всеми уважаемому старожилу...

Леший говорил и говорил. Очень обходительно говорил, умело завлекая Бориса Хреновича в сети своей доброжелательности. Что этому чекиста долго и старательно учили, у меня не было ни малейшего сомнения. И вот когда клиент созрел, подполковник ФСБ задал главный вопрос:

— Где по вашему в городе могли еще сохраниться нетронутые, не разграбленные аптеки? Может знаете какую на отшибе?

— Аптеки? — высотник что-то шифровал в своем гребанном мозгу. — А, так это вы, наверное, для пацана хотите лекарств раздобыть? — Этот тип был в курсе. Ну конечно, он же присутствовал при утреннем обходе. — Так сестра его уже побежала.

— Куда побежала? — Леший опередил меня с вопросом.

— Как куда? На рынок. Я ей обстоятельно обсказал где там лекарства можно разыскать.

— Кто ж ей там эти лекарства просто так отдаст? — словно сам у себя спросил Нестеров. — Это же рынок, только сменять можно. А ведь у нее при себе ничего нет.

— Почему нет? — высотник пожал плечами. — Автомат свой может отдать. — Затем он перевел взгляд на меня и мстительно осклабился: — Правда, автоматом на рынке никого не удивишь, так что вполне могут и другую плату потребовать.

— Какую другую? — проревел я.

— Известно какую. Девчонка фигуристая, симпатичная, на такую у каждого встанет.

Здоровяк Леший едва удержал меня. Если бы не он... Язва Бориски стала бы самой незначительной из его болезней.

Те несколько секунд, которые я провел в железных лапах Загребельного, позволили опомниться. Лиза сама не знала куда сунулась. И этот урод высотник прав — рынок это совсем не то место, где процветают доброта, человеколюбие и порядочность. Там за все надо платить.

— Пусти! — приказал я Лешему. — Пусти, я в норме.

Когда Андрюха ослабил хватку, я вырвался и сделал шаг к выходу.

— Я с тобой, — Загребельный даже не спросил куда это направляется его приятель. Понял все и так.

— Как хочешь, — я буркнул первое что пришло в голову, так как в мыслях был очень и очень далеко от этого места.

— Ну и я, пожалуй, пойду. Эх, люблю рынки! Заскучать менту там не дадут, — слова Нестерова долетели до меня уже издалека. А его самыми последними, едва различимыми словами стали: — Боря, ты иди к пацану. Побудь с ним. Подведешь, ноги переломаю, ты меня знаешь.

Откуда высотник успел узнать Нестерова, я так и не понял, да наверное и не старался. В голове вертелась лишь одна мысль, лишь один вопрос: «Лиза... цирк-зоопарк, где же тебя искать?».

Уважаемые читатели, здесь вы можете ознакомиться с черновой версией романа, которая подгружалась на сайт в процессе его написания. Окончательный издательский текст можно скачать в форматах FB2, TXT, PDF по весьма скромной цене.